| |
Гриша Гурвич
С ним было очень легко. Всем. Умел расположить. Каждый чувствовал себя с ним свободным и талантливым. Он сам был талантливым и свободным. Он был замечательным собеседником. Уже став известным режиссером, он не только не утратил этих качеств, а, наоборот, они еще больше в нем раскрылись. Недаром он оказался на телевидении, прекрасно работал в «Старой квартире», во «Времечко» и, без всякого сомнения, если бы он захотел, его ждала блестящая карьера телевизионного ведущего с собственной программой. Во всем этом главную роль, как мне кажется, сыграли его папа и мама и последующее прекрасное образование. И все же, как мне кажется, родители дали больше всего. Мое первое впечатление от, мягко выражаясь, упитанного молодого человека на выпускном курсе ГИТИСа, которым руководила М. О. Кнебель, было не в его пользу.
Я привык – студент, будущий режиссер – это «волчара», худой, изможденный с диковатым блеском глаз, поджатый и поджарый – готовый к прыжку, одним словом. И вдруг толстый, добродушный, как показалось, избалованный «барчукообразный» молодой человек. Что это значит? Но очень быстро стало понятно – молодой человек очень нервный. Вот те раз. И тут же – огромная эрудиция. Бесконечный юмор. Грустный. Ну, это как положено – фамилия-то Гурвич, но главное – интеллигентность и редкая по нынешним временам воспитанность. Почти аристократизм. Это очень подкупало. А когда Гриша показал самостоятельную работу – отрывок из пьесы Эдуардо де Филиппо «Искусство комедии», очень продуманную, психологически выстроенную тонко и оригинально, стало понятно – Гриша – режиссер. Для Марии Осиповны этот вопрос был решен значительно раньше, но я-то пришел, когда курс был на выпуске, тем более мне было очень дорого услышать однажды его короткое выступление по телевидении в трудный для меня период жизни: где он назвал меня своим учителем и сказал несколько удивительных по проникновенности слов в мой адрес. В этом для меня был весь Гриша.
Отрывок Гриши, как я написал, был из пьесы «Искусство комедии». Сегодня можно только поражаться цельности и гармоничности его натуры и жизненного пути. Это бывает очень редко. Студент выбирает отрывок. Конечно, этот выбор чаще всего не бывает случаен. Но, чтобы потом жизнь оказалась столь неразрывно связана с первыми поисками, такое выпадает на долю не очень часто.
Оказалось, что Гриша очень последовательно и настойчиво и, главное, совершенно не случайно шел именно своим путем. Шел. Уходил в сторону. Возвращался назад, но шел, шел, бился. Пробивался, пробирался к своему театру и пробился, и пробрался! Господи! Какое счастье! У Гриши Гурвича – свой театр! И когда! В какие времена?! Да, не бывает, вообще-то говоря, времен, когда режиссеру, да еще молодому и малоизвестному подкладывают пуховые подушки под «локоток», не бывает такого … Я-то, как раз очень хорошо помню моменты в его жизни «глухие» и даже, на первый взгляд,. бесперспективные. Именно в те годы я как-то встретил его на улице возле ГИТИСа и он пошел провожать меня до метро, и я понял, Гриша жаждет работы, деятельности, темперамент и идеи выпрыгивали из него, и было понятно – никому это не надо.
И я предложил ему возглавить так называемый штаб по празднованию 60- летия Центрального Академического Театра Российской Армии, где я тогда служил главным режиссером. Гриша не только с радостью согласился, он тут же стал фантазировать. Это был каскад каких-то очень нестандартных и остроумных идей, которым не суждено было воплотиться в жизнь – худсовет Театра Армии большинством голосов не утвердил Гришу Гурвича ни в каком качестве: ни как автора сценария, ни как постановщика праздничного вечера. Конечно, дело было не в большинстве голосов. Глаза начальника театра, услышавшего и увидевшего Гришу, а ведь я наивно пригласил его на встречу с административным руководством театра, так вот глаза военного начальника были очень выразительны, а скорее невыразительны и тусклы и становились еще тусклее по мере того, как Гриша, увлекаясь и увлекаясь, излагал свою концепцию проведения юбилея театра. Ну, да Бог с ними, с начальниками! Гриша, в конце концов, победил всех начальников, и все тусклые глаза остались далеко позади. Гриша создал свой театр! В этот театр ходили зрители, этот театр полюбившие! Гриша пришел во многие дома и во многие квартиры и его ждали, и его любили. Толстый, добрый, мудрый, очень интеллигентный талантливый Гриша Гурвич мог сделать для всех нас еще очень – очень много. Все только еще начиналось. Он на глазах превращался в звезду, но не холодную, высокомерную и далекую, а в звезду теплую и близкую для многих. И он ушел. И мы никогда не узнаем, каким бы он был стариком, дедушкой, конечно очень и очень жаль. И это неверно, что все главное, что он мог, он уже сделал и поэтому его забрал Бог. Но сделал он тем не менее в самом деле очень много. И главное, что он сделал – он был Гришей Гурвичем.
|
|
|
