Браво, меценаты!
Найти этот дом очень просто. Значит, так: идете от Пушкинской площади по Тверской к центру. Сразу за «Кондитерским» сворачиваете направо под высокую арку и оказываетесь в гулком, похожем на ущелье Гнездниковском переулке. Серый, в узком переулке кажущийся небоскребом дом напоминает о модерне начала века и о театре-кабаре «Летучая мышь» тех же времен. Театре, выросшем из капустников Художественного театра, на которых выступали Станиславский в качестве... директора цирка, Шаляпин и Сулержицкий, изображавшие борцов, Немирович-Данченко, неожиданно для всех дирижировавший оркестром. Впрочем, и сам Рахманинов не отказывался здесь брать в руки дирижерскую палочку. Развлечения богемы? Но почему тогда так нешуточна оценка Станиславским продолжения этих «развлечений» в «Летучей мыши»: «Московский Художественный театр дал отростки не только в области драмы, но и в другой, совершенно противоположной области — пародии и шутки». Вот так — отросток Художественного театра! Отросток, теперь скромно прозябающий на задворках эстрады...
Но к чему эта экскурсия? «Летучей мыши» там сейчас не найти. Правда, зал сохранился, и даже как театральный — здесь разместился учебный театр ГИТИСа. Впрочем, традиции «Летучей мыши» окончательно никогда не умирали, самовозрождаясь в театральных капустниках, веселых, милых, однако широкого резонанса не получавших, наверное, потому, что на общественный резонанс они и не были рассчитаны. Но с середины 80-х годов эти капустники перестают быть таким же атрибутом внутритеатральных празднеств, как домашние пироги, все более становясь театральным явлением. И связано это прежде всего с режиссурой, превращавшей набор интересных актерских номеров в целостный спектакль. Режиссер, сумевший сделать это,— Григорий Гурвич, «человек-капустник», как представляют его друзья, Он организовывал ставшие уже преданием юбилеи: 77-летний — «Летучей мыши» в 1985 году, вечер «ИЛ-86» («Иллюзия-86»), КВН-87, о которых солидные мужчины рассказывают, перебивая друг друга, вспоминая пропахшие нафталином фраки, и мышиные бега, и сюрпризы в лифте, и регистрацию «пассажиров» на «ИЛ-86», и леденцы, раздаваемые «стюардессами», и... В общем, они вспоминают... себя в этих спектаклях: свое неожиданное участие в действии, свой восторг, удивление, настороженность, растерянность. Но что взять с непрофессионалов? Для них любая игра — праздник, потому что внове. А тут сказка наяву, с тротуара Тверской — на бал Воланда, летаешь в небе, сидя в Доме актера. Но, пожалуй, едва ли не более дороги эти спектакли актерам. Потому что для них это возможность попробовать себя в новом амплуа, в концертном номере, в эксцентрике. Все эти чудеса бывали раз в году, обычно приурочиваясь к празднованию старого Нового года. А если создать театр-кабаре, такой, какими были когда-то «Летучая мышь» в Москве, «Кривое зеркало» в Петербурге? Неизвестно, кому первому, пришла в голову эта мысль, но как бы то ни было, сейчас вокруг Г. Гурвича сплотилась группа единомышленников, готовых «пробивать» идею театра-кабаре и создавать его. Чем привлекла их идея?
— Прежде всего это театр для актера,— говорит Григорий Гурвич. — Место, куда способный артист придет, зная, что сможет показать все, на что способен. Поэтому я за то, чтобы основная часть артистов работала здесь по договору. Более того, это должно быть место, где может попробовать себя вокалист, музыкант, танцор как актер. Пусть они выступают в своем основном качестве, но в спектакле с драматическим сюжетом. Талант — личность, поэтому он всегда (почти всегда) многогранен. Шаляпин, Рахманинов не считали зазорным выступить в зрелище такого рода... Я не верю, что подобная — возможность не заинтересует современную творческую интеллигенцию. Причем выигрывает и театр, становясь поистине искусством синтетическим.
— Кто играет, понятно. Остается выяснить: что?
Во-первых, могут ставиться сатирические обозрения на злобу дня, которые идут столько, сколько злоба дня таковой остается... Во-вторых, думаю, должен остаться так же, как это было у Балиева, классический репертуар. К примеру, «История одного города» Салтыкова-Щедрина — чем не материал для современной постановки? В-третьих (а может быть, и во-первых), существуют современные драматурги-сатирики. Основной стилевой стержень — пародия. Остроумная, смешная.
— Замысел, конечно, интересный, но...
Я не вижу причин, по которым мы не мог ли бы ужиться под одной крышей с учебным театром ГИТИСа. Возможны и другие варианты. Спектакли идут с семи часов, вечера. Мы же предполагаем показывать свою программу после окончания спектаклей в других театрах, то есть после десяти часов вечера.
Ночной театр?
А почему бы и нет? Прекрасная возможность обсудить только что прошедшие спектакли, узнать последние новости художественной, театральной жизни... Три-четыре раза в неделю это посильно.
Вам не кажется, что этим резко сужается круг потенциальных зрителей?
Я не спорю, не для всех удобно, но круг зрителей в любом случае очень широким быть не может: чтобы посмеяться пародии, нужно знать ее объект. Определенная подготовленность должна, быть.
Зал на 250 человек. Спектакли 3-4 раза в неделю. Значит, либо очень дорогие билеты, либо...
...финансовый крах. Поэтому мы и ищем мецената.
На такой неопределенной ноте мы и закончим пока рассказ о «Летучей мыши-2». Но адрес, где когда-то ее предшественница расправляла свои перепончатые крылья, советую запомнить — вдруг меценаты найдутся...
Ж. ВАСИЛЬЕВА
P. S. Пока материал готовился к печати, меценаты нашлись. Ими стали Театр имени Ермоловой и организующийся на его базе культурный центр Фрунзенского района. И теперь в здании театра имени Ермоловой, там, где на втором этаже старожилы помнят кафе «Марс», развернулась перестройка в самом буквальном значении. Убираются колонны, расширяется помещение, чтобы «Летучая мышь-2» могла взлететь. Первые полеты обещают к Новому году
«Литературная газета». 26 октября 1988 г.
|
